Преданные о Е.С. Бхакти Вигьяне Госвами Махарадже

Автор: Апурва-прити деви даси. Опубликовано в Гуру

Содержание материала

Страница 7 из 7

Интервью с сестрой Бхакти Вигьяны Госвами

Накануне принятия Вайдьянатхом прабху санньясы, в Сухарево, где я тогда находилась, позвонили преданные Вайшнавского Университета с просьбой составить его биографию. Это нужно было для университетского сайта, для освещения в прессе события, которое должно было произойти 4 августа, еще для чего-то… Когда мы с Владиком, Таре Ministry, пришли к Вайдьянатхе и стали просить его рассказать о себе, фактов, которые обычно составляют биографию людей, оказалось чрезвычайно мало. Родился, учился (это и так понятно)… МГУ, аспирантура, диссертация… сознание Кришны. «О том, как я пришел в сознание Кришны, я рассказывал много раз, – лицо Вайдьянатхи выразило скуку, – подготовьте вопросы, и я на них отвечу». Пока я размышляла над тем, что это могут быть за вопросы, из далекой Дании в направлении Сухаревского храма двигалось два человека – Оля Тунеева, сестра Вайдьянатхи прабху, и ее муж — Карстен Шмидт.

— Кем были ваши родители?

— Мама — кандидат наук, филолог; папа — окончил Институт Финансов, но последние годы работал зав. кафедрой кибернетики в Сельскохозяйственном институте в Ленинграде. Дедушка — профессор… Думаю, для Вайдьянатхи самым близким человеком в семье был именно он. Дело в том, что когда Вадик родился, у наших родителей не было своей квартиры, и его взяли к себе дедушка с бабушкой. Так он с ними и оставался до 17-ти лет пока не закончил школу. Я родилась через четыре года после него, какое-то время жила с родителями в Ташкенте, а потом мы перебрались в Ленинград. Так что с Вайдьянатхой мы росли отдельно, но каждое лето, а иногда и зимой, я приезжала в Ташкент к дедушке с бабушкой на каникулы.

— Уверена, у вас много воспоминаний о той поре.

— Сейчас, вспоминая детство, мы смеемся — он говорит, что я помню о нем такое, чего он сам не помнит. Не знаю, насколько я вправе рассказывать обо всем этом — для вас он авторитет, а мне он брат. Впрочем, когда я рассказываю о нем своему нынешнему мужу, вспоминаются только позитивные моменты.

С самого раннего детства бабушка с дедушкой смотрели на него как на надежду и опору нашего рода. В школе он был очень старательным и прилежным мальчиком, учился на одни пятерки. Был очень интересным товарищем по играм, заводилой, — всякий раз придумывал что-нибудь новое. И главное, чем бы он ни занимался, во всем добивался успеха. Не то, чтобы он был для меня идеалом, я слишком самостоятельна, чтобы иметь какие-то идеалы, но в душе я всегда им восхищалась. Сама я была более хулиганская, чем он и не понимала, как можно вести себя так примерно.

— Одним словом мальчик без недостатков.

— Недостатки у него конечно были. Он был достаточно эгоистичным — первый ребенок, первый внук. Мама рассказывала, что когда я родилась, он очень ревновал всех ко мне: «Как же так, появился кто-то и мешает мне жить!» Но через какое-то время он привык ко мне, и я даже начала ему нравится. Мы с ним практически никогда не ссорились. Нас даже в пример ставили другим детям, говорили: «Посмотрите, как они любят друг друга».

А еще он меня эксплуатировал в детстве. Говорит: «Давай с тобой химические опыты ставить». Я, конечно, соглашалась. «Будешь, — говорит, — лаборантом. Иди мой пробирки». Он очень хорошо осознавал свое лидерство и часто пользовался этим.

Один раз в жизни он совершил хулиганский поступок, и то из-за меня. Тогда ему было тринадцать или четырнадцать лет. Мы гуляли с ним по улице, и один мальчик кинул в меня зеленое яблоко. Вайдьянатх так разозлился, что схватил это яблоко, бросил его в окно дома, мимо которого мы проходили, и разбил его. Потом к нам домой приходили жаловаться. Это был единственный такой случай.

А однажды он пригласил к нам в гости девочку, с которой учился в одном классе. Чтобы удивить ее, совершенно неожиданно для всех он стал показывать ей химический фокус. Сделал в консервной банке реактив, поджег его, но не успел вовремя убрать руку и получил ожог второй степени. Бабушка с дедушкой его ужасно ругали.

Да, помню еще историю. Когда Вайдьянатхе было десять лет, их дом в самом центре Ташкента был разрушен землетрясением — отвалилось две стены. Дом, где жила я с родителями, не пострадал, поскольку был относительно новый и располагался на окраине города. Это было событие — в то время было разрушено много домов, люди жили в палатках. Когда Вайдьянатх попадал в новое место, он обязательно исследовал все его окрестности, отыскивая интересные неизведанные места. Так было, когда мы ездили на Волгу, откуда родом был наш дедушка, или когда родители брали нас куда-нибудь в гости. После землетрясения появилось много таких мест. Недалеко от нас разрушился детский садик, и дети со всего района сбежались туда собирать игрушки. Я помню, как Вайдьянатх мне тоже что-то достал из-под его обломков. После землетрясения мы переехали жить к прабабушке — жили вместе. Время было очень веселое — кругом стройка, строители… Потом бабушке и дедушке дали новую квартиру. Вокруг дома все еще строились, и любимым нашим развлечением было лазить по стройкам, что-то находить там. Из разноцветных проволок мы делали колечки. Может, наше детство и было тяжелым, но я как-то этого не почувствовала. Остались очень светлые воспоминания о Ташкенте, о людях, об отношениях, которые у меня там были…

— Какую черту его характера вы бы определили как главную?

— Однажды мы с ним записались в плавательный бассейн. Поскольку он учился в шестом классе, он попал в группу, где все умели плавать, тогда как сам он плавать не умел. Сразу были устроены соревнования. В бассейнах есть такие дорожки, разделенные полосками из пенопласта. Чтобы не показать, что он не умеет плавать, он как-то умудрялся цепляться локтем за эти пенопластовые полоски и так доплыл до конца. Докрасна натер себе подмышку, но зато очень быстро научился хорошо плавать. Хотя я ходила в этот бассейн вместе с ним, я до сих пор плавать не умею. На воде, конечно, держусь, но так хорошо как он не плаваю. Он не боялся воды. Надо сказать, что он вообще ничего не боялся. Наш дедушка был очень осторожным человеком и поэтому все время его ругал: «За Ольгу я не боюсь, а за тобой все-время следить приходится».

Когда он был в девятом или десятом классе, в нашем дворе поставили стол для игры в теннис. Все дети сразу увлеклись новым видом спорта. И не смотря на то, что Вайдьянатх был человеком совершенно не спортивным, он так быстро научился играть, что всех стал обыгрывать. Меня всегда удивляла и восхищала эта его черта — за что бы он ни брался, он везде добивался успеха. Я убедилась на его примере, что если человек захочет, он может развить в себе любые качества и добиться высоких результатов даже в той деятельности, к которой у него как будто бы не было склонности. Людей часто останавливает страх, неуверенность в себе, но у него этого не было. В детстве на нем поставили штамп, что у него нет слуха, но сейчас здесь я вижу, что он и в этом смог достичь определенных результатов. Так что если говорить об основной черте его характера — это решимость в достижении цели. Так он в 1975 году окончил школу с золотой медалью, поступил в МГУ, потом в аспирантуру…

— Как семья отнеслась к тому, что он стал кришнаитом?

— Дело в том, что это происходило постепенно. Бабушка к тому времени уже умерла, наверно для нее это было бы ударом — будущее внука было расписано на жизнь вперед и про перспективы духовного лидера кришнаитов в нем ничего не говорилось. Дедушка переживал по-своему, он тоже надеялся, что его внук сделает светскую карьеру, но так как он очень любил Вайдьянатху, то и разрешал ему все. В принципе, он не был доволен. В то время Вайдьянатх еще занимался наукой, а кандидатскую диссертацию защитил 1987 году, через два года после смерти дедушки. Мама вообще сказала, что все это глупости… Но поскольку, как я уже сказала, все это происходило постепенно, все смогли это пережить. В самом начале еще не было большой организации, преданные встречались небольшими группами у кого-нибудь дома, и никто тогда не подозревал, что невинное увлечение может стать жизнью.

После МГУ у него еще были какие-то амбиции относительно науки. Он действительно очень серьезно занимался наукой, приходил домой в десять — одиннадцать часов вечера, ставил опыты, но постепенно он все больше времени стал уделять сознанию Кришны. Все началось с материальной причины, с заботы о своем здоровье. С детства он был болезненным мальчиком. Болел гораздо чаще, чем я. Позже у него возникли серьезные проблемы с желудком, несколько раз лежал в больнице на обследовании. Помню, с каким ужасом он рассказывал, как ему приходилось глотать зонд. В то время он еще учился в школе, а когда он поступил в МГУ и стал жить в общежитии в Москве, у него начались действительно серьезные проблемы. Так что вначале он поправил свое тело, потом взялся за свою душу.

— Он пытался проповедовать в семье?

— Естественно. Но старшим в семье проповедовать очень сложно. Что касается меня, то какое-то время мы с ним жили в одной квартире с моим первым мужем и вместе практиковали бхакти-йогу. Точнее мы с Вайдьянатхой практиковали, а по вечерам вместе проповедовали моему мужу. Мой первый муж очень любил спорить с Вайдьянатхой. И если раньше он только спорил, то теперь говорит: «Я завидую Вайдьянатхе. Он действительно счастлив в своей деятельности». Во время нашей последней встречи он сказал, что хотел бы продолжить эти философские дискуссии, поскольку теперь сам пришел ко всему тому, о чем Вайдьянатх говорил ему много лет назад. Сама я очень хорошо отношусь к сознанию Кришны и считаю, что Вайдьянатх на своем месте. Мне, конечно, немного жаль, что мы не можем видеться с ним так часто, как хотелось бы (сегодня я приехала к нему на один день, а до этого мы встречались с ним два года назад на пару часов, когда он приезжал к папе), но я понимаю, сознание Кришны — его жизнь, его выбор.

— Как вы относитесь к тому, что он сейчас получает санньясу?

— Он столько лет посвятил сознанию Кришны, и я думаю, что если он принял это решение, то он сделал это с осознанием всех последствий. Если он решил так сделать, то это действительно лучше для него.

— Вы сейчас живете в Дании, вдали от своей Родины, вас не удивляет, что Вайдьянатх до сих пор в России?

— Нет, меня это не удивляет. Он уже жил в Швеции. И когда я к нему приезжала, и потом тоже, он говорил, что хочет жить в России. В Западных странах люди менее страстные, религия им безразлична. Иногда я посещаю храм в Дании, там хорошая атмосфера, хорошие преданные, но такой жизни, такого «кипящего котла», как здесь — нет.

— Скажите, на Ваш взгляд, он сильно изменился?

— Очень. Он был не чужд материальных удовольствий — очень любил красивую одежду, любил поспать... Только что мы с ним говорили на эту тему. Я спросила его: «Скажи мне, ты ведь был другим человеком, с другими привычками, другими мыслями. Как могло произойти, что ты так изменился?». И он ответил, что когда человек идет духовным путем, когда он настойчиво занимается духовной жизнью, он меняется. Не так быстро как хотелось бы, но меняется. В кармической жизни люди не меняются, по-настоящему изменить человека может только сознание Кришны. Он рос избалованным ребенком, потакал своим слабостям, но сейчас он совсем другой. И это еще раз подтверждает его серьезность. Людей часто останавливает страх перед будущим, неуверенность, — у него этого нет. Мой брат очень серьезный человек. Он никогда не был фанатиком, и я верю в него. Все, что он делает, он делает искренне. Мне всегда нравилось это его качество, и я всегда уважала его за это. Я думаю, если бы в сознании Кришны все были такие как мой брат, это могло бы переделать мир.

Беседу вела Оксана Яроцкая
29 июля 2001 года